Глава вторая.
1
    Я стоял перед шикарно оформленным офисом, напряженно соображая, действительно ли инженер строительных работ может работать в такой фирме. Впрочем, стоя у дверей конторы, ничего не выяснишь. Поэтому я легонько толкнул дверь и вошел внутрь.
    Сидящий за столом администратора молодой человек, с гладко причесанными, словно парик, волосами и прямым учтивым взглядом, повернул ко мне голову и спросил:
    - Добрый день. Чем могу помочь?
    В его голосе слышались подобострастные нотки, заставив меня невольно моргнуть от недовольства. Поборов в себе чувство тотчас развернуться и уйти, я сказал:
    - Мне нужен гражданин Прошин.
    - И по какому вопросу?
    - По важному. – Отрезал я, едва сдерживая презрение. – Так вы проводите меня к нему?
    Молодой человек странно дернул головой, встал и подошел к единственной в помещении двери. Придержав дверь для меня, он меня повел по узкому коридорчику, скудно освещенному лампами. Наконец, достигнув конца коридорчика, он постучал в левую дверь с надписью «Прошин А. Н. Инженер строительных работ». Ниже располагалась табличка поменьше: «Менеджер по импорту строительных сооружений». Я не понял из последней надписи практически ничего, но задавать вопрос не стал.
    Парень постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел, жестом показывая мне следовать за ним.
    Очень маленький, такой, что едва доставал макушкой настольной лампы невысокого размера, в очках в озолоченной оправе и сверлящими, как буравчики, глазами, Прошин никак не подходил под мое представление.
    - Сереж, - сказал он резким тяжелым голосом, обращаясь к молодому человеку. – Разве я тебе не ясно сказал, что у меня сейчас перерыв?
    И хотя он не повышал голоса и даже не намекал на это, сотрудник заметно заробел и пролепетал:
    - Да, говорили, конечно, Аркадий Николаевич… Но молодой человек настаивал и я…
    - Иди, - приказал Прошин, прерывая его лепет. – И больше никого не впускай.
    Молодой человек удалился, но прежде, чем дверь закрылась за ним, я заметил его лицо – радостное от облегчения.
    - Что ж вы стоите? – внезапно прервал мои раздумья менеджер. – Садитесь!
    Я сел, заложив ногу на ногу.
    Прошин сел против меня за стол, разделяющий нас, как баррикада. Не сводя с меня пристального взгляда, он спросил:
    - Чем могу помочь?
    Прежде чем ответить, я спросил, можно ли закурить, и, получив утвердительный кивок, начал разговор:
    - Гражданин Прошин, мое имя Артем Кириллович Ростоков…
    Его лицо мгновенно изменилось; так изменяется лицо убийцы, узнавшего в человеке уже давно убитую жертву. Но он тут же совладал с собой, ответив как можно более безразличным тоном:
    - Да, ваша фамилия мне знакома…
    - И при каких обстоятельствах она вам стала знакома? – небрежно поинтересовался я.
    - Товарищ майор, - внезапно изменившимся голосом сказал Прошин, тоже закуривая – неужели вы останетесь в тени, блестяще проведя столько операций?..
    Его лесть была мне хорошо знакома по другим мошенникам – а именно его, Прошина, - я считал достаточно умным мошенником.
    - Перестаньте. – Остановил его ложь я. – Скажите мне лучше, по какой причине вы накатали «маляву» на меня?
    Его веко слегка дернулось при моих словах. Потушив сигарету в пепельнице, Прошин ответил:
    - Я не понимаю вас, товарищ майор.
    - Аркадий Николаевич, - начиная терять терпение, сказал я. – Я уже достаточно наигрался в такие «игры» за свою службу, так что уж, будьте добры…
    - Я не понимаю, о чем вы говорите, Артем Кириллович, - упрямо стоял на своем менеджер. – Не могли бы вы пояснить…
    Я отвел взгляд, чтобы не показать глубокой неприязни к этому мужчине средних лет, заваленному бумажной работой. Затем расстегнул молнию на папке и положил перед Прошиным копию его же заявления, взятую у Берестова.
    - Может, это вам прояснит ситуацию? – я подтолкнул листок к менеджеру.
    Чем дальше глаза бегали по заявлению, тем яснее становилось, что это заявление Прошин не писал. Или же он был отличным актером…
    - Но я этого не писал, - Прошин поднял на меня глаза. – Здесь даже почерк не мой!
    - А роспись ваша?
    - Роспись, вроде бы, моя, но с уверенностью сказать не смогу…
    - Гражданин Прошин, - внезапно обратился я. – У вас есть семья, дети?
    Мой вопрос застал его врасплох. Недоуменно взглянув на меня, он ответил:
    - Жена и двое детей: оба мальчика… А что?
    - Сколько им лет? – допытывался я.
    - К-кому? – Запнулся Прошин, робея. – Жене?
    - Да нет же, - нетерпеливо оборвал его я. – Сыновьям!
    - Одному – четыре, другому – шесть, - Промямлил тот. Оставалось только загадкой, как он мог сохранить начальственный тон при сотруднике.
    - Аркадий Николаевич, - мягко начал я. – Вы, как я вижу, играли совсем другую роль, нежели я предполагал…
    - Это заявление? – догадался он.
    - И оно тоже, - кивнул я, не решаясь открыть перед ним все карты. – Скажите, в последнее время у вас не было с кем-нибудь неприятностей?
    - То есть, не угрожали ли мне? – несомненно, он очень хорошо соображал, что несколько осложняло задачу.
    - Да. Так, что же?..
    - Ссор было предостаточно, но, чтобы дошло до такого, то…нет.
    - Вы знаете, что если моя версия не подтвердится, у вас будет весьма реальный шанс провести несколько лет в тюрьме? – решил я немного запугать менеджера.
    Лицо менеджера побледнело так сильно, что я всерьез начал побаиваться о самом худшем. Прошин нервно стал кусать губы, пальцы рук судорожно вытащил из пачки сигарету.
    Я тоже закурил.
    - Гражданин Прошин, - я был уверен, что этот типчик не знает самых известных статей уголовного кодекса, а уж об осведомленности в какой-то там статье о заведомо ложном доносе и говорить было нечего; поэтому я решил немного приукрасить факты. – Статья предусматривает до шести лет лишения свободы в колонии строгого режима. И, поверьте мне,  отбывание срока в такой колонии, это отнюдь не санаторий…
    - Н-не надо, товарищ майор, я все скажу, - заикаясь, начал оправдываться испуганный менеджер. – Несколько дней назад…
    Я поднял, останавливая его рассказ, руку, включил диктофон и только после, разрешая, кивнул. Он снова начал, судорожно закурив:
    - Несколько дней назад…
    - Три?
    - Три. Так вот, три дня назад ко мне сюда, в контору, зашел один человек. Высокий, спортивного телосложения, брюнет… И сказал мне, чтобы я передал в прокуратуру вот это самое заявление и подписался от собственного имени…
    - Вы сможете вспомнить его лицо?
    - Лицо? Нет, наверное, не смогу,… Он был в солнцезащитных очках и кепке. Было достаточно душно целый день и солнце, не переставая, светило… - Оправдывался Прошин.
    - Дальше. – Потребовал я.
    - Ну, я спросил, почему это я должен подписывать. И он сказал, что хорошо заплатит…
    - Сколько?
    - 50 тысяч рублей…
    Не такая это уж большая сумма, чтобы рисковать свободой, подумал я и поторопил:
    - И что же дальше?
    - Я спросил, что нужно сделать, - глядя в стол, пробормотал Прошин. – Он мне объяснил, что нужно прийти в милицию и положить дежурному заявление на стол. А потом лишь твердить, что все так и было, как написано…
    - Посетитель не сказал вам, что за это вам грозит срок?
    Он поднял на меня глаза; в них отражался страх.
    - Нет. Но я же не… Я же не знал… Я не хотел этого делать!
    - И все-таки поставили свою подпись на листе?
     - Но, вы же знаете, какая у нас зарплата! Я уже не в состоянии прокормить семью!
    - Ради пятидесяти тысяч рублей рисковать семью годами свободы? – безжалостно спросил я,  затушив сигарету. – Подумайте, что станет с вашей семьей, если она лишится всякого заработка?
    Прошин вскочил, забегал по кабинету, держась за голову. Внезапно остановившись передо мной, он пал на колени и запричитал:
    - Артем Кириллович, что мне делать? У меня же маленькие дети…
    Я открыл папку и положил перед ним два листа чистой бумаги. Положив на стол ручку, я обратился к замолчавшему Прошину:
     - Для начала вы сядете, и напишите отказную от обвинения. После этого вы попытаетесь вспомнить все события трехдневной давности, и чем подробнее, тем вам будет лучше. После я сделаю копии этих доказательств и отдам в милицию…
    «А в первую очередь в ФСБ» - подумал я, но не сказал.
    - Но…если он узнает, он может что-то сделать с моей семьей…
    - На этот счет у нас тоже кое-что будет. В случае чего, в милиции будет лежать заявление на него в обвинении во взяточничестве (если, конечно, вы достаточно хорошо вспомните его приметы).
    - У вас есть надежное место, где вашей семье можно будет переждать тревожные времена? – спросил я.
    - Да, у родителей… Они живут в поселке Маныч, в Ставропольском крае, - кивнул Прошин.
    - Постарайтесь, чтобы они быстрее переехала туда, это очень важно.
    - Будет, - засуетился менеджер, поднимая трубку телефона. – Будет сделано…
2
    Вечер выдался достаточно теплый даже для этой местности. Я сидел на лавочке в парковой аллее, положив ногу на ногу так, чтобы из под пиджака не высовывалась кобура. Примерно минут через двадцать после того, как я пришел сюда, в конце аллеи показался Слава, чуть ли бежавший мне навстречу.
    - Извини, Тем…запоздал немного…
    - Сядь, отдышись, - посоветовал я, ложа другу руку на плечи. – Кто ж тебя просил так торопиться? Ясное дело, что я тебя дождусь…
    Друг виновато поглядел на меня. Одно чувство, что он заставил кого-то ждать из-за временного недостатка, вызывало в нем глубочайшее чувство вины.
    - Ну, так что ж, разузнал что-нибудь? – первым спросил я.
    - Конечно! – улыбнулся Слава. – Он, Прошин Аркадий Николаевич, работает в фирме «Новороссийск- Атолл – Недвижимость» вот уже пять лет. Фирма образовалась в 2004 году в результаты разложения одной фирмы регионального масштаба. Фирма называется… - Он заглянул в блокнот – «АТОЛЛ». Короче говоря, фирма успешно развивается, специализируется на работе с коммерческими и промышленными предприятиями…
    - Все это, конечно, интересно, - чуть-чуть скептически перебил его я – но не мог бы ты перейти к финансовой стороне?
    - А, ну да, - засмущался Слава, закуривая. – Нет, фирма не имеет задолжностей персоналу.
    - Вот и появился мотив… - Задумчиво произнес я.
    - Что? – не понял Слава, вопросительно взглянув на друга. – Мотив к чему?
    - Ко взяточничеству, конечно, - я тоже закурил и, снова закинув ногу на ногу, пояснил. – Если фирма исправно выплачивает зарплату работникам, то у нее, фирмы, есть две веские причины на то, чтобы уверять всех в этом. Во-первых, у начальства есть достаточный компромат на сотрудников, чтобы те, даже если им что-то не нравится, помалкивали и довольствовались хоть какой-то зарплатой. Или, во-вторых, фирма очень много задолжала своим партнерам, и не способна выплачивать достойную сумму.
    - Но они же сказали, что задолжностей нет! – возмутился Слава.
    - Скажи, ты бы стал говорить обратное, если в любую минуту тебя могут «повязать» менты из-за предоставленного компромата? – предположил я.
    - Ну, а второй вариант? – спросил Слава, выбросив в урну окурок. – В чем резон-то?
    - В любой момент конкурент может доложить прессе, и тогда репутации фирмы придет конец. Партнеры могут разорвать контракт о сотрудничестве, а это, поверь, ни чем не лучше огласки в прессе.
    - Ну, с этим, я, пожалуй, могу согласиться, - поддакнул Славка, вставая. – Но как это можно связать с финансовым положением?
    - На этот счет у меня только одни догадки. Видишь ли, если бы ты был возле фирмы, то был бы ошарашен облицовкой конторы, но, зайдя внутрь, впал бы в полнейшее недоумение – интерьер помещений никак не вписывается во внешний вид фирмы.
    - Ну, и что тогда?
    - Я предполагаю, что контора только прикрытие их настоящего бизнеса…
    - То есть ты думаешь, что они имеют теневой бизнес?
    - Ты слышал, что я говорил? – повысил голос я. – Они под каблуком теневой фирмы, понимаешь?
    - Почему? А как же результаты?
    - Результаты только прикрытие. И доказательство тому – сам Прошин. Ты его видел? Нет? Ну, тогда ясно…
    - Да ни черта не ясно! – разгорячился Слава. – Объясни, что к чему!
    - Да не кричи ты! – шикнул на него я, так как несколько прохожих обернулись в их сторону. – Слушай лучше…
    Я глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, и, не торопясь, начал рассказывать диалог с Прошиным. Слава молча слушал меня, не перебивая, до тех пор, пока я не стал рассказывать об осведомленности менеджера в наказании о взяточничестве. Подозрительно фыркнув, Слава спросил:
    - Неужто он не знал этого? Господи, это же идиотизм! В конце концов, он же телевизор смотрит! Если на то пошло, то жена-то уж точно должна была догадаться…
    - А ты уверен, что он не врет? – высказал предположение я. – Лично я пришел к такому мнению… Но, слушай дальше…
    Я рассказал окончание беседы, не скрывая от друга ни приукрашенного наказания, ни лжи насчет ксерокопий.
    - Так ты, что, не собираешься подавать заявление в милицию? – дождавшись, пока я закончу, спросил друг.
    - Нет, конечно, - улыбнулся я. – А для чего – чтобы дать лишний повод арестовать и меня, и Прошина, да еще и вспугнуть настоящего преступника? Ну, а ксерокопии я отдам нашему ведомству, чтобы они отнесли в милицию…
    - А ты?..
    - Не далее, как сегодня днем, в санаторий приходили многоуважаемые милиционеры и спрашивали меня…
    - Разнюхали все-таки, сволочи!
    - А теперь давай порассуждаем здраво, - начал я. – Допустим, что моя версия верна. Получается, что фирма вынуждена работать на эту теневую фирму. С таким начальником, как Прошин, ничего другого строительной компании и не остается… Возьмем, к примеру, что один человек из этой теневой фирмы пришел к Прошину с заявлением, пригрозив тому, что если он не сделает, как он велит, его семью просто-напросто прикончат. Согласись, что расправа над домочадцами возымеет действие над запуганным менеджером. Ну, а когда Прошин сделал все, как полагается, то ему дали вознаграждение в 50 тысяч. Поэтому я и устроил так, чтобы его семью отвезли как можно дальше отсюда. С Прошиным ничего не случится – это может отразиться на персонале…
    - Как?
    - Они могут догадаться, в чем дело. А такой расклад у их «начальства» не пользуется спросом. Если я сдам ксерокопии, то подставлю под удар и себя, и его, Прошина, под удар. То есть, вернее, не самого Прошина, а его семью. Здесь действовать надо аккуратно и осторожно, иначе… - Я многозначительно развел руками.
    - Что ты хочешь дальше делать? – спросил Славка.
    - Для начала расскажу все, о чем узнал Берестову… Ну, а потом…потом – посмотрим…
    Всю оставшуюся дорогу мы шли молча, погруженные каждый в свои мысли. Но, когда мы подходили к воротам санатория, я уже почти пожалел, что ввязал в это дело Славу. Но, правильно говорит народная мудрость, слово – не воробей, вылетит – не поймаешь…

Лилмт, ты не подскажешь, где это предложение с ошибкой? Чтобы я исправила 

Так будет правильнее?

Глава четвертая.
1
    Центральный морг города Новороссийска находился всего в десяти минутах ходьбы от гостиницы, где расположились мы со Славой. Близился полдень, легкий ветерок не мог спасти меня от изнуряющей жары, повышающейся с каждым часом. Положение ухудшал и непрерывный поток автомобилей, изрыгавший из выхлопных труб мириады клубов дыма. Впрочем, если учесть то, что за мной пока не было слежки, эти неудобства были незначительны.
    Здание, где покоились умершие естественной и насильственной смертью, выглядело так, будто строители, строившие его, сначала увидели призраков, а уж потом принялись за работу. В общем, вид трехэтажного здания, выкрашенного в грязно-белый цвет, не внушал доверия.
    Я кинул на здание мимолетный взгляд, огляделся в поисках слежки и вошел. Холл не многим отличался от внешнего вида. Те же серо-белые стены, те же жалюзи на окнах, а на полу – серая, холодная, невзрачная плитка. Чувствуя, что лишней минуты мне здесь не продержаться, я огляделся в поисках кого-нибудь живого, среди всего это серого, мертвого безмолвия.
    Дверь – одна из многочисленных дверей холла – открылась, позволив мне на несколько мгновений оценить какой-то химический кабинет с колбочками и баночками. Молодой, не старше меня, мужчина посмотрел на меня снизу вверх и спросил:
    - Чем могу помочь?
    - Извините, - вежливо сказал я. – Но не могу ли я посмотреть на тело недавно привезенного к вам мужчины?
    Его глаза на секунду выразили замешательство, с которым он мгновенно справился и поинтересовался:
    - Извините, но, кто вы?
    Я вытащил свое уже недействительное удостоверение майора милиции  и показал, выразив на лице лишь скуку, а никак не сомнение, поверит ли этот человек фальшивке.
    - Ясно. – Сказал он; у меня отлегло от сердца. – Прошу за мной.
    Он отворил дверь напротив меня и повел по лестнице, ведущей вверх, на ходу поясняя:
    - За последние два дня появилось столько интересующихся недавно поступившим трупом, что я, поневоле, стал более подозрителен. Не далее, как вчера приходили ваши коллеги, из убойного отдела, интересовались трупом тоже. Вы, что же, с ними разминулись?
    - Да, разминулись. – Солгал я. – Просто я сам решил удостовериться, правдивы ли слухи.
    - Ясно, - снова сказал парень, отворяя передо мной дверь на второй этаж. – Я тоже всегда предпочитаю своими глазами увидеть, чем, как говорится, сто раз услышать. Вот мы и пришли.
    Он придержал для меня дверь камеры. Это был самый обыкновенный морг, со своей изумительной чистотой и стерильностью и ощутимым запахом дезинфекции.
    Парень подошел к одному из ящиков, с силой потянул на себя.
    Тело прекрасно сохранилось, даже по моим меркам. Петя, казалось, просто спал, сложив руки на груди. Единственный неестественный признак, так это мертвенная бледность всего тела. Я с трудом отогнул руки и ощутил приступ дурноты: на месте живота был безобразный, широкий, уродующий все тело шрам, по-видимому, от зашитой раны. Не желая больше созерцать этот ужас, я сделал несколько неуверенных шагов назад.
    Парень, наблюдавший за мной со скучающим видом на лице, задвинул ящик и вышел из камеры. Я последовал за ним. Как только мы оказались на первом этаже, молодой человек учтиво поинтересовался:
    - Вы хорошо себя чувствуете? Вы страшно бледны.
    Я перевел взгляд с пола на него и ответил, почувствовав, как дрожит мой голос:
    - Все нормально.
    - Давайте, я вам воды принесу, - предложил парень и, не дожидаясь ответа, ушел.
    Я плюхнулся на стул, ощущая слабость в ногах. Никогда не думал, что вид мертвого друга вызовет во мне такую реакцию. Сцепив пальцы рук, я склонил голову и попытался унять дрожь в пальцах.
    В этот момент дверь снова отворилась, и молодой человек подошел ко мне со стаканом воды в руке.
    - Вот, выпейте.
    Я в несколько глотков осушил стакан и поставил его на стол. Потом поднял взгляд на парня, продолжавшего напряженно вглядываться в мое лицо. Мне стало надоедать такое внимание, поэтому я встал со словами:
    - Спасибо, что согласились проводить меня.
    Я почувствовал, как закружилась голова. Черт, подумал я, что еще, ведь дурнота уже прошла?! Сквозь нарастающий гул в голове, я расслышал фразу:
    - Вы бы посидели еще немного, Артем Кириллович. Вы все еще очень бледны…
    Откуда он знает мое имя?! Мне стало совсем дурно, черепную коробку изнутри словно колотили молотом.
    Я сделал несколько неуверенных шагов к выходу.
    - Стойте же! – кто-то схватил меня за рукав рубашки. – Вы еле держитесь на ногах!
    Я начал догадываться, почему так долго ассистент ходил за водой…
    Вырвав руку, я сделал шаг к двери, но тут же пол покачнулся, и я, цепляясь за стол, рухнул на железобетонный пол…
2
    Я разлепил веки с таким трудом, словно к каждому из них привязали по мешку с песком, весом в килограмм. С минуту я ждал, пока бешеный пляс стен прекратится. Лишь только потом огляделся.
    По-моему, я находился в том же самом кабинете, откуда и вышел лже-ассистент. Всю комнату занимали столы, столики и тумбочки со шкафами, в которых хранились бесчисленное количество баночек, колбочек и разнообразных склянок. Из мебели, помимо них, был деревянный, видавший виды, стол, два покосившихся от времени стула, да тахта, на которой я сейчас и лежал.
    Я попытался пошевелить руками, хотя был практически уверен, что меня так просто одного бы здесь не оставили. Я оказался прав: ноги и руки были крепко привязаны к ножкам тахты, не позволяя мне даже пошевелится. Я попытался хоть как-то ослабить путы, но безуспешно – я лишь потратил драгоценные силы и время. В конце концов, в изнеможении упав на тахту, я стал ждать.
    Черт подери, каким же я был идиотом! Позволить усыпить себя, да еще привязать к кушетке, не оставив мне ни единого шанса на освобождение?! Я должен был сразу догадаться, что менты предупредят ассистента о моем приходе. А ассистенту нужно было только «задержать опасного преступника». Неужели я не мог по вкусу воды понять, что в воду что-то подсыпали?! Естественно, менты знали, что у меня недействительное удостоверение и предупредили парнишку. Он лишь сделал вид, что не заметил…
    Я в ярости ударил головой по тахте, отчего сделал себе только хуже. Морщась от тупой ноющей боли, я снова вперился в потолок.
    А что будет со Славой? С полковником все, наверное, обойдется, он почти не общался с нами. Я своим опрометчивым поступком поставил под угрозу свободу своего друга. Теперь-то он точно «загремит» в тюрьму по соучастию! Соучастие в побеге… В убийстве его не обвинят, так как на тот момент у него идеальное алиби – он уезжал в город, в кинотеатр. А вот я, как назло, остался, потому что не любил военные фильмы. Ну, а тогда Славе можно рассчитывать и на снисхождение судей, или, в худшем случае, на условный срок… Господи, до чего же я оказался глуп!..
    Вдруг из коридора послышались чьи-то шаги. Я был почти уверен, что это были мужские шаги. Но, не ассистента.
    Прежде чем я успел согнать с лица последнюю тень сна, в кабинет вошел он.
    Я сразу понял, что этот человек – как раз тот, о котором с таким страхом говорил Прошин. И было отчего…
    Это был человек среднего роста, с холодным, расчетливым взглядом хищника. Руки были глубоко засунуты в карманы, но я был уверен, что они мускулистые и сильные, с натянутыми жилами и венами – руками работяги. Но, что было абсолютно ясно, он заставил всех, а в особенности себя, поверить в то, что прошлое простого, провинциального рабочего ушло в небытие.
    Взгляд угрюмых, почти угрожающих глаз остановился сначала на связанных руках и ногах, а потом на лице. И вдруг его лицо озарила беспричинная улыбка.
    - Артем Ростоков собственной персоной, - низким рокочущим голосом проговорил он. – Человек, который Всем и Всюду мешает…
    Я, не мигая, смотрел ему в глаза, но не видел ни крупинки жалости или снисхождения.
    - Что тебе от меня нужно? – злобно спросил я. – Зачем ты меня связал?
    Плотоядная ухмылка скользнула по его губам.
    - Я же тебе сказал: ты слишком часто мне мешал.
    - Когда? – не понял я. – Когда я тебе мешал?
    - Не придуривайся, Ростоков! – начал гневаться похититель. – Ты сам прекрасно знаешь, где и когда мне мешал!
    Дело в том, что я не знал, о чем идет речь. Поборов желание расхохотаться, я поинтересовался:
    - Что, пришьешь меня?
    Его глаза сверкнули.
    - Пока не узнаю, как ты докопался до нашего бизнеса, нет, не убью.
    Я уцепился за единственную надежду:
    - «Нашего» бизнеса? Так ты его не один контролируешь?
    По лицу злоумышленника было видно, что он допустил непростительную оплошность. Подойдя ко мне, он ударил сжатым кулаком в нос.
    Всю обреченность своего положения я понял только тогда, когда кровь из разбитого носа начала беспрепятственно литься мне в рот. Задыхаясь от наполнявшей рот крови, я еле внятно пробормотал:
    -  Ты побоями ничего не добьешься!
    - Это мы еще посмотрим, - с непонятной улыбкой удовольствия сказал он. – Насколько я знаю, ты разыскиваешься?
    Я понял его намек:
    - И что?
    - А вот что, - он встал со стула и вышел в коридор, позвав кого-то: - Заходи!
    Я думал, сейчас войдет еще один головорез, который уж точно доведет начатое уголовником дело до конца. Но я ошибся.
    Вошла, покачивая стройными бедрами, девушка, при одном виде на которую кровь в моих жилах приобрела точки кипения. Стройная, высокая, светло-русая, она была воплощением красоты и грациозности. Но в то же время в ее глазах читалось приватное желание, отчего я ощутил какое-то резко отталкивающее чувство.
    Девушка повернулась к боссу, и я успел заметить звериное желание в его глазах.
    - Ты что-то хотел, милый?
    - Да, - он кивнул в мою сторону. – Этот малый не хочет ничего говорить. Ты знаешь, что делать…
    И, ничего не добавив, он покинул комнату.
    Девушка подплыла ко мне; я с замиранием сердца следил, как колышутся ее молодые груди. Склонившись надо мной, она провела рукой по груди, потом все ниже и ниже. Меня била неукротимая дрожь отвращения. Но со связанными руками и ногами я мало что мог поделать.
    - Какой ты у нас красавчик! – проворковала она, расстегивая на мне рубашку. – Ты ведь давно не ощущал этих чувств, правда?..
    Я весь напрягся, когда она медленно начала водить ладошкой по груди. Потом медленно, чтобы я не мог ничего пропустить, она стала расстегивать пуговицы на платье. Также медленно платье соскользнула с ее плеч, позволив мне обозреть все ее фигуру.
    На ней ничего больше не было, кроме белых кружевных трусиков. Груди, упругие и спелые, смотрели на меня ярко-розовыми сосками, заставив на миг зажмуриться. Она театральным движением скинула трусики и, наконец, приобрела явное сходство с прародительницей всего женского пола. Она осторожно забралась на меня и медленно начала водить языком по груди, одновременно расстегивая ремень на брюках…
    - Что тебе от меня нужно?! – вскричал я, не в силах больше выдерживать эти муки. – Что?!
    - Ну, вот и хорошо, - запуская руку ко мне в брюки, прошептала она. – Откуда ты узнал про моего босса?
    - Да не знал я твоего босса! – вскричал я, когда ее пальцы сомкнулись на моем мужском достоинстве. – Я его сегодня только впервые и узнал!
    Но она не поверила.
    Я попытался сопротивляться, но безуспешно. Она стянула с меня брюки. Я попытался столкнуть ее с себя, но она лишь крепче сжала бедрами мое тело. Расположившись поудобнее, она начала то, ради чего сюда пришла.
    - Ты так и не скажешь?
    Стиснув зубы так, что они заскрипели, я прорычал:
    - Да что ты хочешь узнать?
    - Что ты знаешь о бизнесе моего шефа?
    - Ничего! – солгал я. – Ничего я не знаю!
    - Я тебе не верю! – и она с удвоенной силой начала свое дело. – У нас достаточно времени, так что, не торопись, еще успеешь вспомнить!
    Я не знал, как выпутаться из создавшегося положения. Но решил применить другую тактику.
    Внезапно сделавшись податливым и нежным, я посмотрел на нее, как мне показалось, влюбленными глазами, и ласково пробормотал:
    - Господи, какая ты нетерпеливая!
    Она не заметила моей перемены, а стала поглаживать усеянную шрамами грудь.
    - Я никогда не испытывал таких ощущений! – без зазрения совести, лгал я. – Ты такая страстная!
    Моя лесть возымела эффект: девушка, соскользнув с меня, развязала ноги.
    - Вот теперь ты стал покладистым, мой милый! Ни один еще мужик не устоял передо мной!
    Мне только этого было и надо. И я продолжал играть комедию:
    - Знаешь, у меня до тебя не было девушки, я так соскучился по ласкам! – Я попытался обнять ее связанными руками. – Дай же мне обнять тебя!
    По-моему, она тоже начала получать удовольствие от нашей близости. Развязав путы, она поцеловала меня в губы. Преодолевая отвращение, я откликнулся на ее приглашение.
    - Так ты знаешь моего шефа? – ласковым голоском проворковала она.
    - Конечно, знаю, - импровизировал я. – В наших кругах кто его не знает?
    - Это точно! – согласилась она, хотя вряд ли слышала мои слова.
    Пришло время действовать.
    Я резко перевернулся, повалив ее на кушетку. Прижав ее руки к тахте, я крепко привязал ее запястья к ножкам. Зажав рот рукой, я вытащил из кармана брюк носовой платок и сделал ей кляп. Потом также связал и ноги. Накрыв тело платьем, я с презрением глянул на нее и бросил:
    - Неужели от такой шлюхи, как ты я могу получить удовольствие? Ты мне противна!
    Быстро одевшись, я вынул из брюк ремень, обмотал его вокруг кулака и осторожно подошел к двери. В холле было тихо, но и высовываться, не проверив, было бы опрометчиво. Поэтому я подошел к девушке, пытавшейся освободиться, и приказал:
    - Я сейчас освобожу тебя от кляпа, а ты позовешь босса сюда, ясно? Иначе… - я красноречиво поднес к ее глазам обмотанный ремнем кулак.
    Она мелко-мелко закивала соглашаясь. Я, держа наготове кулак, выдернул платок.
    Хриплым, тихим голосом она позвала своего шефа:
    - Шеф! Все кончено!
    Я бесцеремонно засунул кляп ей в рот и бесшумно отошел к стене у двери.
    Спустя пять секунд послышались его шаги. Покрепче сжав ремень, я стал ждать. Он, ничего не подозревая, вошел в комнату и с удивлением увидел связанную помощницу. Не успев оглядеться, он получил сокрушительный удар в висок. Покачнувшись, он упал на колени и посмотрел в мою сторону. Я наотмашь ударил его по лицу. Раздался хруст сломанного носа, потом громогласный удар тела об пол, и все стихло.
3
    Кровь заливала лицо, но теперь уже не мое, а моего соперника. Привязанный к стулу моим ремнем, он сидел, совершенно беспомощный, с откинутой вперед головой. Мне пришлось вылить ему на голову три стакана воды, прежде чем он пришел в себя.
    - Что тебе от меня нужно? – прохрипел, сплевывая воду и кровь на пол, он. – Что я тебе сделал?
    - Хм, - усмехнулся я. – Мне, может быть, и нечего, а вот другим людям испоганил, наверняка не одну жизнь.
    - Это ложь! – выкрикнул он. – Где доказательства?
    - Доказательств достаточно, а намеков еще больше, чтобы на ближайшие десять лет тебя упечь за решетку.
    - Ну, и какие это доказательства? – с усмешкой в голосе, спросил он.
    - Пожалуйста, - улыбнулся я. – К примеру, ваш бизнес в конторе «Новороссийск – Атолл – Недвижимость» - я с удовольствием увидел, как улыбка сползла с избитого лица. – Во-первых, начальник этой фирмы, Прошин Аркадий Николаевич, подал на тебя заявление и в милицию, и к «федералам». Не сегодня-завтра кто-нибудь из них заявятся к вам, и вам останется только паковать чемоданы…
    - К тому времени нас уже там не будет, - со злорадством в голосе сказал он. – Ты просчитался.
    - Это еще не все, - сказал я. – Тебе не удастся добраться до родных людей, потому что они в надежном месте. При них всегда находится свои люди. И, в-третьих, тебе даром не пройдет то, что ты издевался надо мной. И, к твоему сведению, я состою на работе у Федеральной службы безопасности. Так что побои над офицером ФСБ – это дело не шуточное!
    Его лицо сильно побледнело. Было видно, что мои доводы пришлись ему не по вкусу. Но тут опять беспричинная улыбка появилась на его губах:
    - Ты не сможешь доказать побои. Во-первых, тебя разыскивают «легавые», и если ты явишься к ним с побоями, они тебе просто не поверят! А во-вторых, моя знакомая подаст на тебя заяву в изнасиловании. И то, что было между вами, будет свидетельствовать против тебя!
    Его лицо выражало торжество, но не долго. На этот счет я припас свои доводы. Хорошо, что последние слова не записаны, подумал я, да благослови бог короткую пленку! Улыбнувшись, насколько позволяли раны на лице, я сказал:
    - Ты просчитался. Ко всему сказанному надо добавить слово «если»… Если я приду к ним с побоями, если эта девка подаст заяву… Сперва вспомни, где я работаю. И еще, по-моему, твоя девушка не прочь позабавляться с тобой.
    С этими словами я подошел к девушке, развязал ее и сказал:
    - Теперь ты можешь удовлетворить свое желание. Но пока, - я забрал и его, и ее одежду. – Я прихвачу вот это.
    Я подошел к двери и, обернувшись, поглядел в перепуганное лицо своего противника. Не дав воли кулакам, я бросил через плечо:
    - Когда она явится в милицию, то в результате осмотра врач заметит, не нашу пятнадцатиминутную близость, а именно вашу. Ведь у вас еще есть целые часы, не правда ли? – я подмигнул обрадованной девчонке. – А пока, - я достал ключ от двери, вытащенный из пиджака уголовника. – Я оставлю вас наедине.
    - Ты не посмеешь! – взвизгнул, испугавшись, злоумышленник. – Ты не посмеешь!
    - Отчего же? – улыбнулся я. – Пока вы тут будете развлекаться, я позвоню своим друзьям. Ну, и…
    - Ты сволочь! – выкрикнул он. – Гнусный подонок!
    - По крайне мере не такой, как ты, - ответил я. – А теперь – до встречи!
    Я запихнул кляп теперь в рот сопротивлявшемуся уголовнику и, махнув рукой, вышел из кабинета и запер кабинет на ключ.
    Шагая по вечерней улице, я быстро соображал, как сделать так, чтобы замыслы уголовника не осуществились. И, по-моему, я составил план.

Глава пятая.
1
    При моем виде Слава пришел в ужас:
    - Черт подери, Тем, кто тебя так отделал?!
    Я помотал головой, плюхнулся на кровать и почти сразу же уснул.
    Проснувшись, я сел на кровати и посмотрел на часы: половина одиннадцатого. Я проспал почти три с половиной часа. Чувствуя себя отдохнувшим и бодрым, я встал и направился душ. Приняв душ, я переоделся в свежую одежду и побрился. Хотя и было уже почти полночь, рабочий день начался.
    - Слава! – позвал я друга, думая, что он на балконе.
    В ответ – тишина.
    Начиная беспокоиться, я обошел весь номер, но друга, естественно, не нашел. Выругавшись, я взял сотовый телефон, но тотчас передумал, решив, что за мной может быть наблюдение. Положив пистолет в кобуру, вышел из номера и аккуратно закрыл дверь.
    Я сбежал по лестнице в вестибюль. Никого, кроме сонного администратора за столом там не оказалось. Я подошел к нему, вытащил из бумажника сотенную купюру и, зажав ее в руке, спросил:
    - Вы видели, как примерно два часа назад отсюда ушел молодой человек, с которым я заехал в номер?
    Администратор поглядел сначала на купюру, потом на меня и сказал:
    - Молодой человек ушел примерно полтора часа назад и вызвал такси.
    - Он заказал такси по телефону?
    - Нет. Он взял такси у гостиницы.
    - Вы видели, как он садился в машину?
    - Да.
    - Он что-нибудь сказал вам перед уходом?
    - Нет, ничего.
    Я, обреченный, направился к выходу. Но администратор остановил меня:
    - Но я слышал, что он сказал водителю…
    Я обернулся, сказав:
    - И что же он сказал?
    - В поселок Малыч или Маныч ли… В Ставропольском крае.
    - Это точно?
    - Точно, - кивнул молодой человек. – Таксист сказал, что это будет недешево стоит.
    - Спасибо! – не на шутку обрадовался я. – Спасибо большое!
    - Подождите! – снова остановил меня у дверей администратор. – Вас спрашивали какие-то люди.
    - Какие люди? – спросил я, подумав про «федералов».
    - Сказали, что ваши знакомые, - пожал плечами он. – Трое таких здоровых ребят, все в кожаных куртках…
    «Нет, это определенно не люди Берестова» - с тревогой подумал я. – «Вычислили же, сволочи!»
    - Давно они были здесь?
    - Примерно с час назад.
    Значит, он успел за два часа освободиться. И теперь мне грозит опасность с двух сторон.
    - Но вы их не пустили?
    - Нет, конечно. – С важным и одновременно уязвленным видом сказал администратор. – Без разрешения самих постояльцев этого делать не положено. Я сказал, что впервые слышу ваше имя. И они тотчас ушли, ругаясь между собой.
    - Спасибо! – с облегчением в голосе поблагодарил я. – Я сейчас уйду, и, может быть, надолго. Вы меня не знаете и не видели, - я положил на стол купюру. – Хорошо?
    - А кто вы, собственно, такой? – с деланным видом спросил он.
    Я улыбнулся, проверил, на месте ли пистолет, махнул администратору рукой и вышел на полуночную улицу.
    Ночь выдалась прохладной и почти что тихой. Лишь кое-где проносились дорогие автомобили блатных, оглашая ночную улицу чересчур громкой музыкой. Я шел, иногда, из предосторожности, оглядываясь, но за мной никто и не следил. Дойдя до здания филиала ФСБ, я собирался уже перейти дорогу, как на другой стороне улицы увидел трое молодых людей. Они, завидев меня, двинулись ко мне, не обращая внимания на сигналы автомобилистов.
    Я сразу понял, кто они такие. Прибавив шагу, я пошел в обратную сторону, к гостинице. Трое преследователей не отставали. Я перешел на бег, то и дело оглядываясь. Они тоже побежали. Хотя я и был сотрудником милиции, но недавние раны все-таки оставили свой след. После последней спецоперации у меня на теле остались пять глубоких шрамов, не считая мелких. Три из них украшали всю левую руку до запястья, остальные два приходились на груди один выше, другой ниже сердца. В общем, через пять минут бега, я начал выдыхаться.
    Моим преследователям этого только и надо было. Увидев, что расстояние между нами с каждым метром сокращается, они разразились хохотом. Пробежав еще около трех метров, я остановился, зажав в руке под пиджаком пистолет. Злоумышленники медленно приближались.
    Я огляделся. Позади меня, в метрах семи от того места, где я находился, стояла пустая будка ГАИ. Она позволила бы мне хоть как-то оградить себя от побоев с одной стороны. И поэтому я начал медленно отступать.
    Завидев, что я отступаю, уголовники еще больше осмелели. При лунном свете сверкнули три лезвия. Ножи, с ужасом догадался я. Очень медленно, прощупывая тротуар под ногами, я уже почти подошел к моему убежищу.
    - Не, фраер, никуда тебе не деться! – злобно сказал один. – Сдавайся по-хорошему!
    Я усмехнулся им в лицо, хотя мне было не до смеха.
    Они уже почти вплотную подошли ко мне. Я мог разглядеть их лица. Я вытащил и направил на них пистолет.
    Один из них, увидев наставленный ствол, присвистнул:
    - Ты эту игрушку брось, она тебе все равно не понадобится!
    - Неужели? – насмешливо спросил я, снимая пистолет с предохранителя. – Ты уверен?
    Они не ответили, только стали сужать кольцо.
    - Брось придуриваться, фраер! – сказал третий, ранее молчавший. – Куда тебе до нас?
    - Стоять! – выкрикнул я, ткнув в их сторону пистолетом. – Перья бросьте, ну!
    Они не бросили их, нет, не те были люди…
    И я напал первым. Ударив одного локтем по носу, я другой рукой засадил рукоятью пистолета по голове. Двое противников, схватившись за головы, отступили. Третий накинулся так внезапно, что я едва успел отскочить. Я схватил его за ворот куртки и ударил его головой о стекло будки. Раздался звон бьющегося стекла, тихий стон парня, сползшего по стене будки.
    Внезапно я почувствовал, как в меня вошел стальной нож. Охнув от боли, я обернулся и увидел, как двое других парней приближаются ко мне, замахиваясь ножами. Собрав оставшиеся силы, я поднял пистолет и, стараясь сфокусировать взгляд на одном из злоумышленников, выстрелил. И…промахнулся.
    Они мгновенно пригнулись. Я отступил к концу тротуара, запнулся об бордюр и упал, неудачно приземлившись на руку. Послышался хруст кости, и прежде, чем я догадался, что сломал плечо, острая боль пронзила мое тело.
    Все поплыло перед глазами. Картинка была словно размазанной, размытой. Я с трудом понял, что ко мне кто-то приближается. И только когда в свете уличного фонаря я увидел блеск ножа, я понял, что это уголовники.
    С невероятным трудом, подняв руку с пистолетом, я выстрелил в каждую из теней по два раза. Только потом я услышал удивленный вскрик одного из преследователя, и глухой удар тела о землю.
    Вдали послышалась вой сирен. Вот и милиция пожаловала, обреченно, на краешке сознания, подумал я, что-то слишком поздно…
    И в следующий миг, поддавшись всепоглощающей боли, я впал в беспамятство.
2
    Я очнулся оттого, что почувствовал чье-то присутствие. Приоткрыв глаза, я понял, что не ошибся. Прищурившись, я понял, что это Берестов.
    - Привет, - поздоровался я, открывая глаза. – Ты давно здесь?
    Он резко дернулся, повернувшись ко мне, и с улыбкой сказал:
    - Привет. Нет, я тут недавно, всего полчаса.
    Оброненное слово заставило меня все вспомнить. Я нахмурился.
    - Что такое? Тебе плохо? – заволновался он.
    - Все в порядке, - сказал я. – Ты видел Славу?
    Берестов отвел глаза. Во всем его облике было видно замешательство. Я спросил:
    - Что со Славой?
    - Он… - Замялся подполковник. – Он…в коме…
    В животе как будто что-то рухнуло. Такое ощущение, будто ты надеялся, что стена продержится еще несколько столетий, а она обрушилась спустя несколько лет.
    - Где вы его нашли?
    - Не мы его нашли, - ответил Берестов. – В милицию приехал молодой человек и сказал, что нужно срочно ехать на заброшенный завод. Милиция приехала и обнаружила там твоего друга с проломленным черепом. Ну, они вызвали «Скорую» и сопровождали ее до Новороссийска. И из больницы сообщили нам.
    - Давно его обнаружили?
    - Часа в два ночи. По словам  врачей, еще минут тридцать промедления, и он бы…
    - Сколько сейчас времени?
    - Без пяти минут пять.
    - Как ты узнал обо мне?
    - Наш дежурный, лейтенант тот, увидел тебя на улице. Он сообщил нам, что несколько парней стали преследовать тебя. Потеряв их из виду, он позвонил мне. Я захватил с собой пару своих парней и погнал тебя разыскивать. И нашел…
    - Ты «упаковал» парней? – внезапно вспомнил я. – Там один оставался.
    - Не беспокойся, всех упаковали. Правда, один был уже мертв. Застрелен. Два выстрела в живот. Умер от потери крови.
    - А те двое? Что они?
    - Один, - поправил Берестов меня. – Второй с черепно-мозговой травмой в палате. Еще не пришел в сознание.
    Я замолчал. В голове словно роились мириады насекомых.
    - Первый пока ничего не говорит. Он у нас в отделе. Его допрашивают с двух часов ночи.
    Я понял, что предпринятый план уже не возымеет результатов. Да и какая сейчас разница, если Слава при смерти?
    - Слушай, - словно прочитав мои мысли, сказал офицер. – Врачи сделали все возможное. Я уверен, что твой друг выживет.
    Я поднял на него глаза.
    - Я знаю, кто покушался на его жизнь.
    Он вопросительно посмотрел на меня.
    - Это Глушаков, Глушак.
    - Этого не может быть, - грустно вздохнул Берестов. – На этом заводе была настоящая бойня. Авторитеты что-то не поделили. В общем, Глушак и еще человек семь его приспешников, были найдены мертвыми.
    - Когда? – сглотнул я.
    - В то же время, что и твоего друга.
    В моей душе разгоралась неугасаемая ярость. Так это Глушак и его люди чуть не убили Славку?!
    - Это они…они чуть не убили Славу… Я их уничтожу! – взорвался я, вскакивая с кровати. – Пусти меня к этому мерзавцу! Пусти, я его по стенке размажу!..
    - Артем, успокойся! – борясь со мной, прокричал Берестов. – Тема, одумайся!
    - А я не хочу! – взревел я. – Я не хочу думать! Я хочу порешить всех, кто причастен к покушению на Славку! И не говори, что я не имею права!
    - Я и не говорю, что ты не имеешь права! – прокричал подполковник, удерживая меня. – Нужно подождать! Нужно подождать удобного момента! Только подождать!
    - Только подождать?! – прорычал я, все еще вырываясь. – Ты понимаешь, что говоришь?!
    - Извини, Тем, извини, - виновато пробормотал Берестов, усаживая меня на кровать. – Я знаю, что Слава был твоим другом…
    - Он не был, он есть! – бросил я и улегся на кровать.
    В этот момент дверь открылась, и осторожный голос доктора попросил:
    - Павел Андреевич, можно вас на минуту?
    Бросив на меня взгляд, Берестов встал и вышел в коридор. Дверь скрипнула, закрываясь, но не закрылась совсем. Я лежал и слушал их диалог.
    - Что вы хотели? – тихо спросил Берестов.
    - Вы сказали сообщать все, что происходит с больным Корабеловым…
    Произошла пауза. Берестов прервал ее:
    - Ну и что же?
    - Произошло кровоизлияние в мозг. Резко подскочило давление. До двухсот сорока. И…в результате болевого шока…больной скончался… Мы не смогли ничего сделать…
    Я словно падал в зияющую бездну, ударяясь о каждый выступ. Славы Корабелова нет… Нет, этого не может быть… Как же так… Слава, такой молодой, такой жизнерадостный, такой живой… И – нет… Нет… Нет… Нет…
    - Нет!.. – Простонал я, впиваясь пальцами в одеяло. – Нет! Не может быть!..
    Они вбежали вместе. И тотчас поняли свою роковую ошибку – мои волосы мгновенно поседели.
3
    Дни потеряли свой смысл. Да и какой смысл от жизни, если не для чего и не для кого жить? Дни текли, не оставляя во мне никакого отпечатка. Была лишь боль, опустошенность, да чувство собственной никчемности. Деревья оделись в молодые листочки, еще не совсем раскрывшиеся. Дни стали намного теплее, ночью уже не было заморозков. Но это начало новой жизни у животных и растений для меня ровно ничего не значило.
    Чтобы окончательно не сойти с ума я принялся собирать те факты, которые нам удалось за столь короткий срок собрать. Это я делал не по необходимости, а чтобы хоть как-то отомстить за смерть друга. Чем больше я вспоминал доказательства, тем больше крепла во мне надежда, что убийцы, когда-нибудь, понесут достойное наказание за два убийства и бесчисленное количество прочих правонарушений. Я был уверен, что наказание постигнет как заказчика, так и исполнителя, но также я был уверен, что я не стану вершить это наказание, хотя этого и заслуживаю в полной мере.
    Спустя несколько дней пребывания в больнице, на прикроватной тумбочке установилась целая стопочка листочков с фактами и доказательствами, говорившими только против неведомого преступника. Но этих фактов было достаточно мало для уголовного дела, а связующая их нить могла порваться даже при малейшем рассмотрении.
    Факты были таковы: убийство начальника отдела по расследованию убийств, заявление Прошина, запуганного Глушаком. Глушаков вел очень осторожную преступную деятельность, и именно он похитил меня и подверг пыткам. И последнее, самое существенное, - убийство Славы, вовлеченного в расследование.
    Доказательства только оставляли желать лучшего. На мой взгляд, самым прочным из всех было мое похищение, говорившее только против Глушакова. Если нужно будет, я постараюсь, чтобы ассистент свидетельствовал против него. Полагаться на показания запуганного Прошина было бы легкомысленно, тем более, что разборки произошли как раз в поселке, где спрятаны его близкие. Об их сохранности я не беспокоился – Слава не тот человек, чтобы не устоять перед побоями. И, насколько я знал, его не пытали, но треснули чем-то тяжелым по голове. Хотя об этом еще следует спросить Пашу…
    Таким образом, я размышлял, лежа на кровати и тупо пялясь на расцветающую улицу. Долго залеживаться я здесь не собирался, но что поделаешь, что врачи все оттягивали и оттягивали мое возвращение в обычную, повседневную жизнь. А торопить их было бы чересчур эгоистично.
    Порой мое сознание никак не соглашалось с тем, что Славы больше нет, что он умер. Казалось не реальным, что он больше не заговорит со мной, не станет распространять слухи, не будет вставлять в каждую фразу свое обычное «что и следовало доказать». Я даже улыбнулся при этой мысли. Что ж, придется забыть все, что связано с другом, как и многое другое, которое по той или иной причине пришлось забыть.
    Дверь палаты чуть-чуть приоткрылась, заскрипев. Я повернул на звук голову и увидел полковника Ревякина. Присев на кровати, придерживая левую руку правой, я улыбнулся вошедшему:
    - Я думал, вы в санатории. Разве нет?
    - Конечно, - ответил Ревякин, садясь на стул возле меня. – Но там сейчас сончас, поэтому я решил навестить тебя, нежели притворяться спящим.
    - Много людей знают, что я в больнице?
    - Только я.
    - Ну, а вы-то как об этом узнали?
    - Подполковник Берестов рассказал, - ответил друг отца и пояснил. – Его люди увидели меня с тобой в саду и сообщили об этом начальнику. Ну, а он решил, что мне можно доверять.
    «Хороший мужик, этот Берестов, - подумал я. – Ничего из виду не упускает».
    - Ты просил меня следить за всем, что происходит в санатории, - сказал полковник. – Так вот я проследил. И вот что увидел. Каждые шесть часов «часовые», то есть агенты, сменяли друг друга.
    - Они дежурят круглые сутки?
    - Да. Но интересно другое. А именно, один говорил контрольную фразу: «Дела идут». Второй подхватывал: «Контора пишет». Это, по-видимому, какая-то поговорка?
    - Ага. – Буркнул я, ушедши в свои мысли. – И что дальше?
    - Дальше один уходил, другой оставался. За ними я не следил, думал, что от этого толку не будет. Да?
    - Верно, - согласился я. – Что говорят отдыхающие?
    - Да ничего интересного, - пожал плечами полковник. – Судачат о твоем розыске, о безалаберности «ищеек», да так о повседневных делах… Ничего конкретного.
    - Ясно. – Грустно сказал я. – Вы слышали о…Славе?
    Лицо Ревякина помрачнело; мне стало ясно, что Берестов настоятельно просил не упоминать о смерти Корабелова.
    - Знаю, - нехотя, согласился Иван Михайлович. – Ведь это же не просто так…
    Он показал на поседевшие волосы. Я усмехнулся, подумав, сколько теперь мне дадут возраста при встрече. И запоздало заметил, что смешок был саркастический.
    - Не стоит убиваться из-за этого, - справедливо заметил друг отца. – Жизнь на этом не кончилась.
    - Да, - с  вызовом сказал я. – Мне не стоит из-за этого убиваться, а вот тем, кто убил Славу – стоит. И я сделаю все возможное и невозможное, чтобы доказать это.
    Я заметил едва заметную, промелькнувшую на губах улыбку полковника, и еще больше убедился в правильности принятого мной решения.
    - Хорошо, - облегченно вздохнул я. – У меня к вам будет одна…просьба.
    - Говори, - подбодрил меня Ревякин.
    - Вы не смогли бы разузнать о…о той стычке в поселке Маныч?
    Я видел, что эта просьба стала для полковника неожиданностью. Справившись с мимолетным замешательством, он ответил:
    - Хорошо. Что смогу, то узнаю. Но обещать не стану. Сам понимаешь, не те круги…
    - Согласен, - сказал я. – Но, Иван Михайлович, …будьте осторожны.
    Встав, Ревякин пожал мне руку и заверил:
    - Не беспокойся, Тема. Все будет – как это говорится у вас? – тип-топ.
    Я усмехнулся, пожимая руку.
    - И не забудьте присматривать за населением этажа, хорошо?
    - Разумеется, - кивнул полковник, ставя на тумбочку пакет, который я раньше не заметил. – Выздоравливай, подкрепляйся. Не думаю, что ты променяешь эту обстановку на городскую.
    - Это точно, - улыбнулся я, вставая и морщась. – Доктора не пускают, а иначе бы я хоть сегодня ушел отсюда.
    - Ну, сегодня тебя бы никто и не отпустил, - посмотрев на мое посеревшее лицо, сказал Ревякин. – Так что ты, лучше, ложись и отдыхай. Думать ты и лежа можешь. До встречи.
    Дверь за ним захлопнулась. Я вернулся к тумбочке и заглянул в  пакет. Там оказались фрукты, сок, да какая-то открытка. Думая, что это открытка с пожеланиями скорейшего выздоровления, я открыл ее и прочел строчки, написанные рукой друга отца:
    Жизнь – сволочная штука.
    Что и следовало доказать.
    Пусть лучше мир прогнется под нас!
    Я не сразу понял смысл написанных слов. Лишь тогда, когда перед глазами всплыла картина ночной драки, когда я снова, будто наяву увидел улыбающееся лицо Славы и перепуганное лицо Глушакова, я понял, как Ревякин оказался прав.
    Круг не имеет начала, всплыла в памяти давно забытая фраза. И хотя я не видел связи между всеми этими фразами, я понял, что нахожусь на правильном пути.